Алексей Плешанов
    Сексуальная возня

    Алина Витухновская:
    "Лучше девять месяцев тюрьмы, чем девять месяцев беременности".

   "Антиутопия Алины Витухновской пронизана токами русской литературы — от Достоевского до Сорокина"... По этим словам литературного критика складывается впечатление, что речь идет о бесформенной, многовозрастной писательнице, запревшей в собственных шедеврах и жаждущей исключительно одной цели — забить место среди бородатых классиков в учебниках отечественной словесности. Я представляю "токи", гуляющие по творческому телу бессонными ночами и погружающие неженский мозг в пучину серьезных сюжетов. Перед глазами явственно встает навечно закованная в жесткое покрывало постель, где частыми гостями бывают только умные книги, изгрызенная шариковая ручка и грязная пепельница. А на огромном — во всю комнату — столе помимо горы бумаг и пишущей машинки стоит тяжелый бронзовый бюст Федора Михайловича, единственного мужчины в доме...
    Ужас! Я все понимаю, поэтический дар, оригинальный стиль, сложная судьба (год в Бутырке и для мужчины — много), но нельзя же так о молодой девушке. Причем с такой сексуальной внешностью...

...любимые от нас уходят в туалет
и даже те, нежнейшие из них.
и мочатся питьем не тех сует,
и не хотят ни этих, ни иных.

В.: По поводу сексуальности. Если чувствуешь себя ребенком, но тебя называют девушкой или женщиной, начинаешь дергаться — непонятно, а причем здесь ты. А эротика и секс — эстетически взрослый стиль, поэтому я его отвергаю. Будучи подростком я воспринимала секс как элемент некой престижности. И только это чувство меня уложило в постель. В шестнадцать лет мне это так понравилось, что в семнадцать - уже надоело.
Д: Тебе разонравилось заниматься сексом?
В: Мне не нравится это выражение. Я предпочитаю использовать термин Курта Воннегута — сексуальная возня. На мой взгляд, это наиболее подходящее определение.
Д: Подходящее — для характеристики половых отношений мужчины и женщины?
В: Почему именно мужчины? Я вообще не знаю,что это такое. Я с мужчинами не дружу.
Д: С кем же ты дружишь?
В: С маленькими мальчиками. Просто я не чувствую никакой возрастной разницы. В пятнадцать лет мне нравились шестнадцатилетние мальчики. И сейчас мои привязанности не изменились.
Д: Интересно, почему?
В: А потому, что я, наверное, не выросла.
Д: Но девушки-подростки, как правило, мечтают о уже состоявшихся мужчинах.
В: Да они же абсолютно несексуальны! Если женщина в таком возрасте и может выглядеть более-менее эротично, то мужчина — это просто смешно. Именно поэтому я общаюсь исключительно с маленькими мальчиками. Шестнадцати, семнадцати, восемнадцати лет... Все зависит от того, как он выглядит. Он
может и в двадцать три выглядеть на шестнадцать. Дело не в возрасте официальном, а в возрасте каком-то ином.
Д: Объясни мне, что такое секс по-детски?
В: Все довольно неумело, зато естественно. А взрослая изощренность у меня ассоциируется со старостью и безысходностью.
Д: Ну, вот эзотерики говорят, что при половом слиянии мужчины и женщины происходит контакт с Богом.
В: Я против Бога. Я хочу быть самой главной. Если бы секс казался мне занятием значимым, ценным, из которого можно что-то глобально важное извлечь...Но секс обесценен для меня тем, что абсолютно реален и доступен. Может быть, я больше увлекалась этой темой, еcли бы сексом занимались бы исключительно со мной. А поскольку это утопия и совокупляться могут все, мне это неинтересно.
Д: Интересно-неинтересно, но сексом ты все же занимаешься. Пусть с детьми, но это присутствует в твоей жизни.
В: Да, иногда меня забавляет это занятие. Однако все время думаешь, что же дальше. А потом, мне кажется,
что не тиражируется, то не существует. Например, если я сижу в тюрьме и пишу книгу, то делаю из этого некую акцию. Это становится известно массе людей через прессу. Но когда я с кем-то совокупляюсь, то никому до этого дела нет. Поэтому у меня нет ощущения подлинности существования. Кроме того, если человек поддается на провокацию секса — а секс это провокация, — то он попадается на провокацию природы. А я ненавижу природу как образец, апофеоз тоталитаризма.
Д: Я не понимаю твоей сексуальной позиции.
В: Позиция пассивного ребенка.
Д: В постели с шестнадцатилетним юношей, который еще ничего не умеет?
В: А зачем что-то уметь? Достаточно, чтобы я к нему хорошо относилась.
Д: По моему, твои сексуальные партнеры играют роль плюшевых игрушек.
В: Между прочим, я никогда не любила людей так, как я люблю свои плюшевые игрушки. И если кто-то сможет уподобиться им, я буду относиться к этому человеку лучше, чем к кому-либо.

Как мы бредем великими блядьми
Я продаюсь, поскольку существу...
Убить детей и вытоптать траву
И озвереть какими-то людьми

Д: Мне неожиданно взбрел в голову вопрос — тебя можно купить?
В: Продажность меня увлекает.
Д: И сколько же ты стоишь?
В: Да сколько угодно. Но, главное, чтобы меня покупали мальчики, которые мне нравятся. Вообще, невозможность продаться — это комплекс. Я не вижу в продажности никакой порочности. Это, на мой взгляд, дар. Поэтому я очень завидую проституткам.
Д: А ты могла бы стать проституткой?
В: Нет. Я слишком бездарная.

В больнице меня пожалел мужчина.
Взял к себе в дом,
рассказывал мне о прошлом.
Он лепил большие вазы из глины,
покупал мне одежду и был хорошим