Новая поэзия Алины Витухновской

    У Андрея Платонова есть рассказ о девочке с перевернуым зрением. В силу особеностей природного свойства она видела мир перевернутым вверх ногами. Но именно эта аномалия открывала ее зрению и чувству истинную природу вещей.
   Иногда мне кажется, что эта мудрая притча написана об Алине Витухновскои и ее поэзии. Для читателей путь к поэзии Витухновской основательно захламлен всевозможными сенсационными судебными процессами, где Алина нередко выступала не только как жертва, но и в качестве режиссера этих дурных спектаклей. В 20 лет кто же не соблазнится шумихой вокруг своего имени, роскошными снимками в глянцевых журналах, фиксирующих каждый твой шаг. И уж совсем стороной проходит ее поэзия. Зато аресты, следствия, доследствия, освобождения под подписку о невыезде, снова арест и снова освобождение сразу ставят Алину в центре внимания.
    Сколько графинов разбили футуристы на своих выступлениях, прежде чем общество обратило внимание на их поэзию.
    Витухновская по количеству «разбитых графинов» давно обогнала и Каменского, и Крученых. Только жаль, что все они разбиты об ее голову.
    Алинин талант замечен сразу. Сложность в том, что сама она не считает поэзию делом важным. В ее причудливом трагическом мире царит бесконечное и безраздельное зло. Ее удивляет жизнерадостность всех поэтов. Это трагическая поэзия, в полном смысле этого слова.
        Наступила осень.
                                      Мне все равно
        Будет Гитлер, тоже скажет:
    «Здравствуйте, дети!».
        А я отвечу:
          Я уже смотрела это кино,
       Я уже снималась
                            в этом сюжете».

    Русская литература всегда стремилась к добру и считала, что зло - лишь досадное недоразумение на фоне всеобщей гармонии. Поколение двадцатилетних исходит из того, что зло - естественное и непреодолимое начало мира. Сказки про социальную и мировую гармонию их нисколько не привлекают. Они, как загипнотизированные бандерлоги, пристально всматриваются в пасть удава Каа, часто не понимая при этом, что удав их вот-вот заглотит.
    Но если Вы, Адольф,
                       желаете вновь Войны,
    Я, конечно, выйду за Вас,
                                   и стану Вашим
    Ручным пистолетом,
                      личным чувством вины,
    даже
    Голубым червячком,
                      убитым под каблучком,
    Молчуном
                    о тайном Вашем Ничто
    Нас в конце убьют
          Партизаны О6ротных сторон
    Ну и что?

    Глубокая философия и особая чувственная метафизика мирового зла.
    Поиски любых аналогий с поэзией Витухновской заводят в тупик. Для мещан она всего лишь возмутительница общественного спокойствия. Для благообразных эстетов ее поэзия - цианистый калий. Никто из критиков не предсказывал появление такой поэзии.
    Что-то несчастливое,
                         как еж в костылях,
    На цветной картинке
          с оранжевой надписью «Рай».
    Неуютно подлое,
              как мертвый вдруг
                            котенок в руках,
    Яростное, праздничное,
          как глупый настоящий трамвай.

    Поэзию Витухновской невозможно принять,  как невозможно приветствовать ураган или землетрясение. Но не замечать эти мощные подземные толчки - значит оставаться в сладостной слепоте крота, не подозревающего о существовании "обратных сфер".
    После стихов Алины даже позия Маяковского иной раз кажется пресной. Такого трагизма русская поэзия ХХ века еще не знала.
    Стало легче,
              Как Мересьеву после того,
    как в некотором отдалении—
                                от себя он узрел
    свою понятную ногу,
                               И узнал, наконец,
    что жизнь
                                   есть всего лишь
    процесс разложения.
                                                      Богу.
.............
    Разумеется, здесь нельзя не вспомнить образ, который Маяковский приводит в своей статье «Как делать стихи». Он обещает беречь возлюбленную, как солдат бережет отрезанную ногу.
    У Маяковского - отчаяние любви.У Витухновской — отчаяние смерти.
    Многие удивляются, как можно жить и создавать новую поэзию, сотканную из запредельного отчаяния. Оказывается, можно. Как говорил ныне отвергаемый многими Владимир Владимирович, если «слова говорят о том, что болят, молодеет и лад баллад». В поэзии главное - энергетика. И часто энергетика - это боль.
    На фоне господствующей ныне скучноватой рифмованной филологии, которую многие по неведению принимают за поэзию, лирика Витухновской резко различима, как подлинник среди бесчисленных подделок.
    К сожалению, многие не чувствуют ее великолепную артистическую иронию. Не понимают, какая бездна вкуса, изысканности и, еслт хотите, культуры кроется в исторических и философских реминисценциях.
    А из прищуренных дверей
          Вам ухмылялся старый Фрейд.
    Он редактировал любовь,
            Он знал пунктиры ваших снов
    И удалялся от земли
           Под дивный вальсадор Дали...

    Новизна и свежесть этой поэзии очевидны для всех, кто вообще способен воспринимать новое.

Назад к Созданию Образа


..