Поэтесса... из тюрьмы

    В арт-медиа центре "TV Галерея" прошла выставка "Процесс"». Автор экспозиции — художник Алена Мартынова, куратор — Нина Зарецкая. Героиня выставки—скандально известная поэтесса Алина Витухновская.

    "СУМАСШЕДШАЯ", "оригинальная", "делающая себе рекламу", "фальшивая", "непонятная", "странная", "великая" — все эти определения относятся к ней. Попытаемся и мы вникнуть в "непонятную" ее судьбу, отраженную в материалах выставки.
    В одном зале — стихи, вроде бы бессмысленные, но... магически обаятельные. Так, пожалуй, гулит малыш, крохотным своим существом впитывающий окружающий мир, но еще не умеющий облечь свои чувства в осмысленные фразы. "Химия — это женщина плачет от горя, от луковицы, от дыма... Химия — это апофеоз эмоций, химия — это мы сами. То есть не мы. Химия — то, в чем нас не остается".
    В другом зале — увеличенные фотографии из газет, которые вот уже второй год освещают судебный процесс над А. Витухновской. Ее обвиняют в продаже наркотиков. Те, кто встал на ее защиту, утверждают, что обвинение ложно, что это — политический процесс и демократия у нас "дутая", что по-прежнему мы живем в тоталитарном государстве.
  - Но почему за Алину Витухновскую так дружно взялись "ловцы наркоманов"?
  - Да потому, что Алина — гениальная поэтесса. Она не такая, как все, не серенькая посредственность, а личность. А этого не любят российские власть, - утверждает поэт Константин Кедров, издавший вместе с А. Витухновской сборник стихов «Собака Павлова».
... Еще раз перелистываю книгу. Нет, ординарный подход к ее стихам бесполезен. Они сложены из особых конструкций. Представьте картины Пикассо, лирику Пастернака, вспомните поэтические строки раннего Вознесенского, его "Антимиры": "Как это нужно - содрать с предметов слой наружный, увидеть мир без оболочек, порочных схем и стен барочных!" Многое в такого рода творчестве воспринимается на уровне подсознания, ассоциативно, чувственно, эмоционально.
    А может, Алина - сродни тем, кто появился в начале нашего века, "невесть зачем, откуда и почему" называвшими себя имажинистами, акмеистами, кубистами, футуристами, символистами? И кружились в своем иррациональном мире, чтоб растаять в нем, подобно легким мечтам...
    Но остались же с нами В. Маяковский, С. Есенин, В. Брюсов, М. Волошин, В. Хлебников, И. Северянин! И нам ли судить тех, кому и в конце XX века неуютно во вновь сбиваемых рамках-колодках?
    Я спросила Алину: как она представляет свое будущее? Она ответила: "Я не думаю о будущем, ведь дети не думают о своем будущем. По-моему, гораздо страшнее тот мир, в котором мы живем сейчас. И он не стоит того, чтоб жить дальше..." Так ли это?
    Надломленная судьба, странная поэтесса... Неумелая защита от жизни... Осенью ей возвращаться на скамью подсудимых. Ее выпустили на волю под подписку о невыезде. В Алинином измученном сознании что воля, что тюрьма - все едино. А несколько ее братьев и сестер по духу периодически будоражат общественное мнение, привлекая интерес, в общем-то, к несчастной молодой женщине, еще больше раскачивая ее и без того неустойчивую психику.
    Выбравшись из мрачных сводов выставочного помещения на свет Божий, мы молча шли с моей знакомой, режиссером, по набережной Москвы-реки. В предгрозовом небе сияли купола Успенского собора. Она сказала: «Знаешь, а ведь витухновские нам просто необходимы. После общения с ними хочется идти в Третьяковку, посмотреть на светлую «Девочку с персиками». Или почитать что-нибудь из Пушкина...»
  «... И помолиться за спасение погибающих душ», - подумала я.