К площади Маяковского прибиты два скальпа

    Скальпы были прибиты крупными, величиной с ладонь, гвоздями у ног девушки, которая стояла отвернувшись и молчала как рыба. В руках у девушки был магнитофон. Во время действия раздавались еле слышные женские крики, смикшированные из какой-то музыки. Акция группы “Нецезиудик” называлась “Гвозди, или Мы шагаем по Москве”.
    Сентиментальная публика долго обсуждала зеленоватое ухо, торчащее из косматых волос. В космах прячутся бездны. По Проппу, мертвые слепы относительно живых, а живые — относительно мертвых. “Живые” для “мертвых” так же воняют. Это взаимоотталкивание Иного дает нам удивительный шанс сохранить самих себя, собственную вселенную. Все пограничные состояния грозят распылением в Иное. Можно развернуть в себе мир, а можно рассыпаться в бесконечных интерпретациях себя другими. И мальчишки, обрезая ниточки и дырявя память, лишь расширяют и себе черные дыры — бесконечную возможность коммутации с Иным и утрату прозрачности для света.
    Однако агрессивные молодые художники придерживаются другой точки зрения. “Сначала нужно резать!” — лозунг препараторов и революционеров. Но революция может быть лишь там, где ее не может быть: столь ангажированное пространство, как площадь Маяковского с ее навязчивым красным асфальтом, располагает к ремиксам лозунгов и профанации страстей. “Следы”, “ступни”, “воля к власти” и прочие цитаты ведут к банальностям, в которых не хочется блуждать. “Искусство как насилие” привлекает и отталкивает.
    Дети, словно испуганные зверьки, убегают, нашкодив за спиной у Маяковского, и через сто метров врезаются на “мерседесе” во встречную машину. Брошенные резиновые перчатки и комочки волос, похожие на куличики, остаются на площади. Они лежат и воняют. Запах может сниться потом по ночам. Как вспоротые табу долго мстят и разрывают ночные кошмары, так и гвозди пригодятся для распятия.