"Ее война"

   “Я желаю пыток. Я постанываю и потею в ожидании. Ну же!”

    Она не любит, когда ее называют поэтессой: “Тексты - это настолько маленькое проявление меня, настолько не то, что я хочу. То, чего я хотела бы, здесь просто не бывает. Единственная литературная рецензия, которая понравилась Алине, сравнивала ее с... Джеком-Потрошителем. А куда денешься после таких вот, например, откровений: “ Я Левитан настоящего порнографического убийства, я вальс пистолетных совокуплений... Небо рвалось, красное, как расчлененная девочка двенадцати лет... Я пляшу в ноже как балерина звериной плоти...” Разрушение - ее страсть. Почти по Бакунину.
    10 июня питерская штаб-квартира Русского ПЕН-Центра принимала скандально известную гостью. Три года длился Алинин “Роман с фенамином” - сфабрикованное уголовное дело по факту продажи наркотиков. Из этих лет в общей сложности полтора проведены за решеткой. Об обстоятельствах судебного процесса, его странности и откровенной натянутости не знает, наверное, только не имеющий телевизора. Равно как и о том, что в “деле Витухновской” активно участвует московский ПЕН-клуб, известные писатели и журналисты.
    Трехлетний “роман” уже давно напоминает некое полуабстрактное шоу, театр парадокса, но, одновременно, и театр жестокости. Он до боли похож на уже поднадоевшие постмодернистские перформансы и одновременно - на политические процессы тридцатых годов. Витухновская же сумела превратить банальное судебное разбирательство в шедевр, о котором много говорят и пишут. “Это и должно быть акцией, - заявляет Алина. - Это и надо растиражировать, но растиражировать как искусство". Она всегда стремилась к экстремальной ситуации и, наконец, получила ее: “Я никогда не думала, что это выразится в такой вот пошлости, но, может быть, я этого хотела и, может быть, моя чуждость обществу тоже сыграла свою роль. То, что произошло - провокация против реальности.”
    До придуманной истории с наркотиками Витухновская была депрессивной и несчастной девушкой (наверное, определение поэтесса как раз подходило к ее тогдашнему образу), а уже после первого ареста (Алину арестовывали дважды) решила радикально сменить имидж: “Я впервые стала улыбаться именно в клетке”. Ее поведение приводило судей в бешенство - ведь подсудимый обязан бы несчастным, тем более, если речь идет о девушке. “Да она должна слезами обливаться!” А тут - улыбки какие-то, известные писатели приезжают... Иными словами, наш гуманный российский суд признает лишь покаявшуюся жертву, молящую о прощении и снисхождении, но отнюдь не уверенного в себе человека.
    Именно поэтому особенно странно то, что многочисленные писатели и журналисты до сих пор стремятся представить Алину именно жертвой. Ну или хотя бы образ соответствующий создать. Ведь любая правозащитная структура (а ПЕН-клуб выполняет, среди прочих, и правозащитные функции) в ступает апологетом именно слабых, немощных беззащитных, но никак не Героев. (Героев, наверное, и не нужно защищать, они сами кого угодно…) А здесь - затравленная девушка, “поэтесса”, страдающая от произвола ФСБ, “узница совести”, не захотевшая, стать сексотом. Лучшего не придумаешь! Но легко заметить, что Алине не к лицу эта роль, плюс ко всему сценарий написан за нее другими авторами. Кстати, если бы она была действительно “слабой” и “сломалась” , то давно могла уехать - предлагались варианты политического убежища и гражданства в европейских странах, даже фиктивный брак. Но Витухновская исключает такое развитие событий: “ Это будет как-то не по-геройски. Если мне предложат несколько вариантов, один из которых - трусость, я от него откажусь.” В приватном же разговоре Алина вообще призналась, сейчас интересней всего жить именно в России.
    Кстати, Московский ПЕН-клуб давно почувствовал эту вертикально-воинственную, “кшатрийскую” линию поведения своей “ подзащитной”. По вопросу о “деле Витухновской” в нем даже произошел своеобразный раскол, особенно после того, как в поддержку Алины начали выступать Эдуард Лимонов и члены возглавляемой им Национал-Большевистской партии. В газете “Лимонка” появились тексты Витухновской ее фотография в футболке с партийной символикой, рецензии на книги. Говорят, что Лимонов собирался приехать на одно из судебных заседаний и максимально торжественно вручить ей партийный билет. “Зачем Вам это, Алина, вы ставите крест на своей биографии!” - шипела элитная московская богема. Но богема не знала главного: ведь, на самом деле, история с “Лимонкой” - это история... любви. Да-да, самой настоящей, это отнюдь не метафора. Так уж сложилось, так тоже бывает, вопреки всем клише и четко отработанным в либеральной среде схемам поведения. Хотя, кто его знает, может так и должно было случиться, ведь Алина - революционерка, террористка и провокатор по натуре, рано поздно ее контакт с радикалами все равно бы произошел. И здесь не особенно важно, что это за радикалы - от политики или от искусства.
    “Я стану... последним практиком уничтожения, настоящим камикадзе дыр и бездн, гнилых пастей и липких щелей. Война - это я.” Витухновской глубоко чужд банальный, “книжный”, а значит уже устаревший гуманизм, она хотела бы запретить все, даже саму жизнь в любых ее проявлениях. Она - настоящий, очень красивый и эстетичный Диктатор, Лариса Рейснер современной литературы. Несколько месяцев назад, когда Алина наконец-то должна была выйти на свободу, литературный критик Владимир Бондаренко с ужасом написал буквально следующее “Прячьтесь, гуманисты! Витухновскую выпустили из тюрьмы!” Наверное, заместитель главного редактора газеты “Завтра” знал, что говорил и был не так далек от истины...