У Ф был один друг. Ф думал о нем, нарушая свою размеренную бесконечную Мысль Обо Всем. Друг был единственным существом, вызывающим у Ф не мимолетные малозначащие эмоции, а длинные, пугающие явностью своей мысли, ненавистные и навязчивые. И был Ф то переполнен терпким густым страхом перед тяжелыми их следами, то тщетно пытался не видеть их, то боялся, что исчезнут они навсегда, и издерганный мозг его навеки застынет за тем пределом мысли, слово которому еще не пришло, но и явлением своим станет оно пожизненным приговором к невысказанности. Друг стал его Книгой, утомительным повествованием, гибридом чуждых друг другу плоти и идеи, жестокой помесью человека и неприменимой к нему отстраненной чувственности. Ночью Ф был самоуверенным хозяином, самоценным автором своего творения, богом с легкой скучающей рукой. Днем же он скрывался в укрытии общих фраз, путался в своих ночных задумках, обвисал запятыми в подножии выжатых слов, разрывался, нелепый и детский, беспомощным многоточием в коленях неудачной беседы, панически боялся стать лишним в узорах своих неотступных фантазий.