Повесть о настоящем человеке
(из книги "Роман с Фенамином")

У меня в кармане мало ли что.
У меня пистолеты какие-то в мозге.
Но продавщица сказала “господи”,
одевая старое как потные сны пальто.

И только успела шепнуть “уходи” кассирше.
А я уже начинал стрелять.
А с улицы ублюдки на смерть косились
чтобы знать.

А потом жуки в государственной форме,
чье насилье смешно, как удавка на шее трупа,
в кабинетах читали мне Сорокина “Норму”,.
И я подписывался после каждого слова как сука.

Какая-то мать приносила мне лук и гнилое тесто.
От ее любовишки мне было липко и пахло.
У меня был сифилис, душа и невеста —
в прелой тряпке голая и в щетине палка.

Этой щеткой моей жены мыли пол стаи хищных женщин,
и она волочилась по тюремному коридору,
матерясь как блядь и просила в конце, чтоб меньше
ей оставалось жить, чем тот срок, который

мне оставалось сидеть как куре на яйцах смерти,
в камере на 114 человек мозга и кала,
верней в человечине на 30 квадратных метров.
А с невестой сделали то, что она сказала.

Когда моя яростная морщинистой страстью единственная любовь
мертвая тащилась в другие ады сквозь морг,
тогда я увидел как ухмыльнулся бог
и понял кого он ест в абсолютной похоти. До сих пор

просыпаясь дома после пятнадцати лет тюрьмы,
я пью мочу и ем сорокинский кал,
чтобы пройдя сквозь все промежутки тьмы
я пришел к тому, кто меня искал.

Я вижу на небе зубы, пасть и язык.
Я знаю кто меня прожует нутра топором.
И какая-то мама с кусками сала и колбасы
со мной за решеткой разговаривает хищным ртом.

У меня в карманах мало ли что потом.
Я выйду когда-нибудь и куплю себе хитрый нож.
И дети, которым скучно и как-то еще
будут плакать и писать на меня, которому ну и что ж.

А красивая девушка с глазами зеленой дрели
уже никогда не просверлит мой дикий мозг.
И когда она, выпрыгивая из постели
пожелает может быть каких-нибудь роз,

я глаза и кожу в нули и щели
превращу, и она растечется крови душем.
А потом я уйду в добровольный тоннель расстрела
оттого, что мир как был, так и остался скучен.