"Одной из основных миссий Церкви, влияние которой на людей все более и более крепло, был контроль за их поведением. В отличие от религий древности и в отличие практически от всех других религий, за исключением иудаизма (от которого оно и происходит) и ислама (который претендует на то же наследство), христианство наделило своих священников функцией цензоров повседневной жизни верующих. Священники должны были давать советы, руководить, запрещать, судить, наказывать, прощать.

В конкретном виде это проявлялось в организации покаяния. Именно с этой стороны мы наиболее ясно можем представить себе христианскую мораль того времени и одновременно нравы, которые тогда царили в обществе.

Понимание сути прощения и способ отпущения грехов сильно изменились со времени возникновения христианской веры. К 1000 году в течение уже около двух веков существовал режим "покаяния по тарифу". Иначе говоря, каждому греху соответствовало определенное наказание, соразмерное с тяжестью греха. Следовательно, существовали тарифы, изложенные в письменном виде. Их называли уложениями о покаянии. Что бы ни думали об этой поддающейся подсчету морали, документальная ценность таких каталогов грехов очевидна.

Наиболее наказуемыми из плотских грехов были случаи кровосмесительной связи, виды которой были очень подробно определены. Любопытно, что первый случай, приводимый Бурхардом, рассматривает не кровное родство, а родство по браку: речь идет о человеке, который согрешил с сестрой жены. Бурхард явно считает его очень большим грешником: ему запрещается отныне приближаться к собственной жене, которая, "если она не желает жить в уединении", может заключить законный брак "с кем захочет". Что до него и до соучастницы его греха, то они оба приговариваются к безбрачию и должны в течение всей своей жизни подвергать себя умерщвлению плоти, степень которой определит кюре. Тому, кто виновен в кровосмесительной связи со своей матерью или сестрой, также предписывалось пожизненное безбрачие; он должен был умерщвлять плоть вплоть до самой смерти, но особо оговаривается, что первые 15 лет (в случае совокупления с сестрой срок уменьшался до 10 лет) он должен время от времени соблюдать посты, в один из которых ему разрешалось есть только хлеб и пить только воду. "Любодеяние" с женой отца, с женой брата, с невесткой также влекло за собой запрет на вступление в брак и некоторые не описанные подробно лишения, которым, однако, следовало подвергать себя до самой смерти. Значительно менее суровым было наказание для того, кто "любодействовал" с женщиной, на которой впоследствии женился его сын: 7 лет покаяния "с постом в установленные сроки", после чего согрешивший мог вступить в брак "перед Богом". Однако соучастница должна быть разлучена с мужем и обязывалась нести покаяние до самой смерти: здесь можно увидеть некоторое сходство со случаем, когда мужчина становится любовником сестры своей жены. Сходное наказание предписывалось тому, кто "любодействовал" с кумой или крестной дочерью: 7 лет покаяния, включающего пост на хлебе и воде.

Другим покушением на целомудрие была супружеская измена, и самым тяжелым проступком считалась связь между женатым мужчиной и замужней женщиной; это была как бы двойная измена. В течение 15 лет согрешивший должен был дважды в год соблюдать пост и всю оставшуюся жизнь был обязан тем или иным способом приносить покаяние. Наказание уменьшалось вполовину (и это не лишено логического смысла) для неженатого мужчины, которого соблазнила замужняя женщина: пост один раз в год в течение 7 лет.

Супруг, который выгнал свою жену и взял вместо нее другую, должен был вернуть первую жену и в течение 7 лет ежегодно один раз поститься на хлебе и воде. Ибо никому не позволялось выгонять жену, за исключением случаев "любодеяния", то есть измены. Более того: тот, кто расходился с женой, виновной в измене, не должен был брать другую жену, покуда первая была жива. Если он и его жена, не желая терпеть такие "лишения", хотели отказаться от развода, по прошествии 7 лет епископ мог их "примирить". Аналогично происходило в случае измены мужа: жена могла расстаться с ним, но не должна была вторично выходить замуж. Однако же, как мы видели, женщина, мужа которой увела сестра, могла выйти замуж за другого мужчину: это объяснялось тем, что ее муж был вдвойне виновен - помимо измены, он вступил в кровосмесительную связь. Его грех был столь велик, что должен был повлечь за собой расторжение брака.

Итак, супруги должны быть верны друг другу, брак расторгался только в случае измены, отягощенной кровосмесительством, причем родственными связями с случаях кровосмещения считалось не только кровные, но и те, что возникают в результате вступления в брак, и даже чисто духовные, как между кумом и кумой, крестным отцом и крестницей. Как всегда случается, если законодательство сложно и излишне детализованно, люди активные и обладающие воображением, искали и находили способы извлечь из него выгоду для себя. Например, некий муж, которому наскучила его супруга, узнал, что запрещен брак с женщиной, сыну которой ты приходишься крестным отцом. Он устроил дело так, что держал своего собственного ребенка над купелью, когда священник крестил его. Это простое действие, более чем необычное, поскольку, по определению, отец не может быть крестным отцом, создало линию родства, делавшую его брак основанным на кровосмешении. Он надеялся таким образом добиться расторжения брака и затем снова жениться. Однако Бурхард не дремал: действительно, брак был расторжен, и его жена, "если она не захочет уединяться", могла вновь выйти замуж. Сам же он был приговорен к безбрачию и в течение 7 лет должен был совершать ежегодный пост на хлебе и воде. Он был обязан заниматься умерщвлением плоти всю оставшуюся жизнь...

Однако человек, женившийся по закону и хранящий верность жене, еще не был в расчете с Церковью. Наиболее интимные радости семейной жизни также регламентировались. Бурхард, в отличие от других авторов уложений о покаянии, не перечисляет всего того, что физически возможно, но запрещено. И наказания, по сравнению с тем, что мы до сих пор видели, относительно мягкие: например, 5 дней на хлебе и воде за совокупление с женой "по-собачьи". Бурхард добавляет кроме того: "либо с какой-нибудь другой женщиной", а это означает, что за грех "любодеяния" назначается свое наказание, а к нему добавляется вышеуказанное. Три дня на хлебе и воде назначались мужу, который приблизился к жене, когда она была "в слабости". 40 дней - если он сделал это в первые дни после родов; в течение этих 40 дней ей было запрещено приходить в церковь. Пять дней - если жена была беременна; 10 дней - если это произошло после того, как плод начал шевелиться; 4 дня за невоздержание в воскресенье; 40 дней за невоздержание во время поста, однако в этом случае можно было откупиться за 20 су. Только 5 дней на хлебе и воде назначалось тому, кто был при этом в состоянии опьянения. Аналогично 20 дней на хлебе и воде должен был просидеть муж, который не воздерживался в течение 20 дней, предшествующих Рождеству, во все воскресенья и еще в некоторые праздничные дни.

20 дней на хлебе и воде были также ценой, которую платил неженатый мужчина, согрешивший со свободной женщиной или со своей служанкой. Такое равенство наказаний может удивить. Вместе с тем неженатый человек, который не имел права соединяться с женщиной, поскольку плотские связи дозволялись только между супругами, заслуживает не меньшего извинения за периодические уступки своим желаниям, чем супруг, который не смог дождаться дней, не отмеченных воздержанием. В этом и в Других случаях видно, что Бурхард правильно понимает этот аспект жизни. Например, женатый мужчина должен был поститься два дня, если прикоснулся к прелестям какой-нибудь женщины, а неженатый - всего один день.

Неудивительно, однако, что Бурхард, напротив, очень сурово относится к противоестественному содомскому греху. Женатый человек, замеченный в нем один или два раза, должен был совершать покаяние в течение 10 лет, причем первый год провести на хлебе и воде. Тот, у кого это вошло в обычай, присуждался к 12 годам покаяния; кто согрешил таким образом со своим братом - к 15 годам.

Можно спросить, почему параграфы, посвященные содомии, детально и в весьма реалистических терминах описывают этот грех, названия которого достаточно, чтобы понять, о чем идет речь; кроме того, при всех уточнениях получается, что наказания применимы только к одному из партнеров, а другой остается в неведении о наказании, которого заслуживает. То же можно сказать о следующем параграфе, содержание которого столь близко к предыдущему, что невозможно ощутить морального различия между ними: речь идет о человеке, виновном в содомии, но ограничившемся поверхностным контактом. Следует предположить, что для Бурхарда разница была огромной: 40 дней на хлебе и воде достаточны, чтобы искупить этот грех. Еще меньше стоит взаимная мастурбация, описанная во всех подробностях, - всего 20 дней. Онанизм, для описания которого потребовалось 37 уточняющих слов, влек за собой 10 дней покаяния, если только вместо руки не пользовались "просверленным деревом" - таковое обстоятельство удваивало наказание. Наибольшего снисхождения заслуживал мальчик, который достиг полного удовлетворения, обнимая женщину: один день на хлебе и воде был достаточным наказанием, чтобы смыть с него вину, если, конечно, это произошло не в церкви: в этом случае наказание было десятикратным.

От этих мужских грехов Бурхард отличает грехи, которые против целомудрия могут совершить женщины. Им он вменяет в вину различные противозачаточные и абортивные средства, причем мужчина-партнер в этом случае оказывается как бы ни при чем. Он не обвиняет того, кто оставил женщину, забеременевшую от соблазнителя, и это свидетельствует об определенном состоянии его души. Но раз он считает контрацепцию исключительно женским делом, мы можем предположить, что мужчины были абсолютно равнодушны к будущему физиологическому состоянию женщин, с которыми они предавались удовольствиям. Возможно, этим объясняется относительная терпимость Бурхарда: "Сделала ли ты так, как обычно (!) делают некоторые женщины, которые, предавшись блуду и желая умертвить плод, изгоняют его из своего чрева с помощью колдовства или трав, либо поступают так же, дабы не понести? Если ты это совершала или учила этому других, - три года покаяния. Но в случае повторения такая женщина должна быть отлучена от Церкви до конца жизни, потому что любое препятствие зачатию считается убийством. Вместе с тем существует огромная разница между бедной женщиной, которая не в силах прокормить ребенка, и той, которая хочет скрыть последствия своего греха"

Трудно понять, как этот параграф соотносится с двумя другими, которые проводят различие между абортом, совершенным до одухотворения плода (один год покаяния), и абортом, сделанным тогда, когда зародыш уже получил душу (три года). Интересно было бы также знать, по прошествии какого срока происходит это основополагающее изменение.

Затем Бурхард говорит о тех, кто при помощи снадобий помогает любовникам, изменившим своим супругам, избавиться от уже родившегося или только зачатого в грехе ребенка. Такие люди должны в течение 7 лет находиться вне общины истинно верующих и всю свою жизнь прожить в слезах унижения.

Особенностью эпохи является применение сексуальной магии, которую Бурхард не обходит молчанием. Разумеется, во все времена встречаются женщины, одержимые страхом, что муж или возлюбленный бросит их. Однако способы борьбы с этой опасностью оказываются различными. Бурхард описывает не один такой способ. Он спрашивает кающуюся женщину: не глотала ли она сперму своего мужа? Не подавала ли она ему на стол рыбу, которую еще живой вводила в свои интимные органы и вынимала только после последних содроганий агонии? Не давала ли она ему есть хлеб, который месила на своем голом заду? Не примешивала ли она к его еде и питью свою менструальную кровь? За первый из перечисленных проступков, связанных с особым сладострастием, полагалось 7 лет покаяния, за два последующих всего по два года, за последний - пять лет. Особый случай: любовница женатого мужчины, видя, что он готов бросить ее и вернуться к жене, делает его импотентом с помощью средств, которые, к сожалению, не описаны. И что вы думаете? Получается, что эта женщина куда менее виновна, чем если бы она постаралась удержать его подле себя: она могла отделаться 40 днями на хлебе и воде. Дело в том, что для Бурхарда, как и для всех христианских моралистов любой эпохи, акт любви в любом случае недобродетелен. Чем меньше этим занимаются, тем лучше. Без сомнения, именно поэтому столь умеренное наказание постигало супругу, которая пыталась вызвать у мужа болезнь и сделать его импотентом следующим образом: раздевшись донага, она обмазывалась медом и каталась по ткани, усеянной хлебными зернами; затем она собирала все зерна, прилипшие к ее коже, молола их, вращая мельницу против солнца, и делала из полученной муки хлеб, который подавала своему бедному мужу.