"Каменоломня" - так окрестили этот дом ошеломленные современники, дом, не имеющий пока аналогов в мире. Его можно сравнивать еще с отвесной скалой или с пещерами, заселенными африканским племенем. Изгибающийся пористый фасад напоминает также о волнистой кромке песчаного берега, оставляемой набегающей и уходящей морской волной. Можно, наконец, думать о единой, змееобразной линии, опоясывающей здание со всех сторон, или о сотах трудолюбивых пчел. Прежде чем окончательно отрешиться от злободневности и с головой уйти в строительство Саграда Фамилиа, Гауди породил некий архитектурный парадокс - здание органичных форм, ставшее своеобразной "подборкой" приемов из профессионального опыта прославленного архитектора. На крыше этого дома можно видеть нечто производное от скамей в Парке Гуэля, а также самые импозантные и фантастические дымовые трубы, созданные Гауди.
    Дом Батло стал творческой вершиной Гауди в области частного жилого проектирования. Трудно представить себе большую свободу обращения с традиционными нормами зодчества, а также подобную раскованность творческой фантазии. Вместе с тем завершение этого дома совпадало со сменой стилевых приемов в творчестве мастера. В Парке Гуэля, а также в Крипте для Колонии Гуэля сближение архитектуры с окружающей природой зашло так далеко, что архитектура, в сущности, оказывалась уже второй природой или своеобразным гибридом архитектурных принципов и естественных форм. В Доме Батло можно было уже констатировать своего рода сублимацию этого процесса. Натуральные формы обратились здесь в формы чисто художественные, с теми или иными реминисценциями в качестве связующего моста. Так, уличный фасад здания можно было без особых натяжек сравнивать с поверхностью моря, волнуемого сильным ветром. Мозаичные вкрапления на фасаде напоминают о кипени брызг, о барашках волн, превращенных Гауди в чисто орнаментальные мотивы. Здесь, однако, нет протокольного следования природе. В формах предметов мебели, спроектированной для квартиры владельца дома, ощутима лишь некая аура человеческой фигуры, но не ее конкретные формы. Время, когда Гауди проектировал гротескные ручки дверей, ушло безвозвратно. После многолетнего вживания в образы природы Гауди пришел к собственной идее структуры здания, которую он мог варьировать теперь бесконечно (подобно тому как в молодости он импровизировал на темы исторических стилей). Отныне он мог шлифовать приемы своего архитектурного стиля - явный признак самой зрелой и совершенной фазы мастерства.
    В сравнении с Домом Батло новое здание в Барселоне - Дом Мила уже не столь поражает изобилием выдумки и необузданностью фантазии. На фасаде здесь не встретишь ни тонких цветовых поисков в отделке, ни сочных декоративных элементов убранства из керамических материалов. Бесполезно искать в последнем жилом доме Гауди и лестничную конструкцию, сравнимую с гигантским позвоночником ископаемого ящера. Мастер уже достиг возможного предела в подобных поисках. Трудно объяснить, почему он вообще согласился работать по заказу своего друга Пере Мила. К этому его могли побудить размеры нового здания: наконец-то Гауди мог свободно оперировать действительными размерами объекта и с самого начала проектировать что-то по настоящему масштабное. Под строительство отводился участок земли вблизи Дома Батло, на пересечении Пассеиг де Грасиа и Калье де Провенса. Угловое местоположение дома обязывало Гауди к частичному пересмотру прежних своих архитектонических структур. До сих пор он обычно акцентировал главный вход то с помощью пояса эркеров, как во Дворце Гуэля, то увенчивая его одним, но самым пышным эркером, как в Доме Кальвета. Существовал еще один способ - совмещения эркера с арочной галереей, реализованный в Доме Батло. Огромному, многоквартирному Дому Мила требовалось уже несколько входных порталов. Для одного из двух внутренних дворов зодчий даже запланировал широкий пандус для въезда экипажей, но позже отказался от него.
    Основание будущего дома должно было превысить тысячу квадратных метров - весьма обязывающая установка. Правда, необходимо было вписать новую постройку в две шеренги строений по смежным сторонам перекрестка улиц, однако Гауди сумел сохранить впечатление единого архитектурного монолита с помощью оригинальной трактовки поворотного угла дома. Угол практически оказывался нейтрализованным, так что фасад здания получился мягко закругленным и в то же время точно адресованным каждой из двух перпендикулярных улиц.

Лестница, ведущая из внутреннего двора на второй этаж

    Два больших внутренних двора изнутри сходны с округлыми полыми башнями; с их помощью архитектор решает задачу дополнительного освещения жилых помещений. Почти в каждой своей постройке Гауди предлагает нечто конструктивно новое, что впоследствии оказывается усвоенным в практике архитектурной школы Барселоны. В Доме Мила это, в первую очередь, абсолютно круглая форма одного из внутренних дворов, заметно расширяющаяся вверху. Очень сильное ощущение пространства этого двора возникает при взгляде сверху (особенно при аэрофотосъемке) - как некоей магической воронки, втягивающей в себя и воздух, и свет. Максимальное освещение получают при этом помещения чердака, приходящиеся на верхний венчик раструба. Данный конструктивный прием использован с чисто практической целью и без оглядок на эстетические соображения, что имело место совсем недавно в Доме Батло.

Металлическая решетка входа, обращенного на Калье де Прованса.

    В Доме Мила Гауди несомненно объединил многое из творческого опыта зрелых лет, в том числе приемы, вызвавшие недовольство городского архитектурного ведомства. Фасад здесь вторгается в пространство тротуара уже на целый метр. Официальные инстанции попытались настоять на соблюдении правил, после чего Гауди в изысканно вежливой форме уведомил их, что он согласен, но непременно поместит здесь же памятную доску с объяснением причин, по которым фасад окажется изуродованным. Конфликт мгновенно был исчерпан, однако тут же последовал другой, из-за явно превышенной высоты здания. Гауди по обыкновению уже после начала строительства пришел к идее дополнительного чердачного этажа, но и из этого конфликта вышел победителем.
    Еще один эпизод из строительства Дома Мила привел к тому, что архитектор окончательно потерял интерес к данному объекту, правда, уже на завершающей стадии работ. На фасаде он намеревался разместить несколько посвящений святой Деве Марии, в том числе в виде скульптурной композиции в специальной нише, где Мария представала бы с младенцем на руках в сопровождении двух ангелов. Однако в Барселоне в тот период поднялась ожесточенная кампания против духовенства, приведшая к поджогам монастырей и даже к кровопролитию в ряде случаев (с 26 по 30 июля 1909 года). В этой сложной ситуации заказчик дома Пере Мила и особенно его религиозная жена настояли на отказе от интересного замысла. Гауди вынужден был уступить на сей раз, что привело к охлаждению его отношений с семьей заказчика.
    Возможно, все случившееся было только к лучшему, так как уличный фасад, не обремененный скульптурным декором, продолжал оставаться новаторским и как бы изваянным из каменного монолита. Внешняя отделка Дома Мила, в сущности, свелась к сохранению нетронутой естественной окраски натурального камня. Поверхность лицевого фасада здания кажется подверженной некоему стихийному формообразованию, не предусмотренному проектировщиком; общее впечатление суммируется из бесконечных объемных наращений и впадин, создающих ощущение "натуральности" и сложной симметрии.

Дом Мила ошеломил современников, свидетельством чего стали подобного рода карикатуры.

   Современники Гауди (в том числе профессиональные критики) не скупились на нелестные сравнения в адрес его очередного детища. Самое распространенное из них - "каменоломня" - нашло свое объяснение, если иметь в виду цвет и беспокойную поверхность фасада. При наблюдении дома сверху преимущественной остается ассоциация с морской волной, но и она, разумеется, условна. Дом Мила вообще не находит аналогий, в том числе в наследии самого Гауди. Разве лишь все с той же "бесконечной" извивающейся скамьей в Парке Гуэля.
    В этом доме ничто не повторяется. План одного этажа разительно отличается от плана другого; подобная сложность пространственной структуры становится возможной только при отказе от опорной функции стен дома. Последний прием прослеживается в ранних постройках Гауди, когда он постепенно стал передоверять эту функцию многочисленным колоннам и столбам. Волнообразный характер фасада Дома Мила также во многом способствует усложненности, дифференцированности внутреннего пространства.
    Все вместе напоминает не столько дом, сколько огромную, вручную изваянную скульптуру. Вот почему здесь более уместны не ассоциации с природными формами, но аналогии скорее формального порядка, отвечающие чисто пластическому мышлению Гауди. "Формы этого необычного дома рождаются или высвобождаются изнутри, образуя незыблемое целое. Наружное и внешнее, выпуклое и вогнутое, фрагментарное и целое, стены и крыша - все это неделимо и спаяно одним ритмом. Все характерное для обычного фасада оказывается как бы "перпендикулярным" по отношению к этой окрыленной поверхности стены, к этим затянутым арматурой отверстиям, именуемым окнами, а также к этому развернутому по горизонтали пейзажу, до сих пор называвшемуся крышей" (Йозеф Видеман).
    Оформление внутренних помещений полностью отвечает гармоничному многообразию фасада. Здесь отсутствует прямолинейность как таковая, все выглядит пластичным, смоделированным вручную. Во всевозможных локальных новообразованиях пространства естественное освещение строится на едва уловимых переходах от светлого к сумрачному. В Доме Мила вас ожидает еще одна неожиданность: это, как и в Школе св.Терезии, ослепительно белые арочные своды, несущие кровлю. На крыше вы действительно окажетесь в пространстве целого "пейзажа" из множества чудесных сюрреалистических "скульптур" над каминными и вентиляционными трубами. Позже эти композиции найдут аналогии, но только в работах европейских скульпторов; в архитектуре же прерогатива их создателя навечно останется за Гауди.

Каминные и вентиляционные трубы всевозможных форм - самое наглядное свидетельство своеобразия стиля Гауди.

    Долгое время откликом на Дом Мила оставались многочисленные и зачастую вымученные подражания со стороны коллег Гауди. Подражание выходило исключительно внешним и потому нередко оборачивалось пародией вопреки намерениям плагиаторов. Факт этот говорил о том, что новое скандальное творение маститого архитектора все же находило должное признание. Тем более что и в этой постройке Гауди не переставал думать о чем-то функционально важном, могущем иметь перспективу в архитектуре будущего.