В каббалистических кругах заведено правило, согласно которому, любые вопросы со стороны прилежного ученика принято игнорировать либо отвечать невпопад. От ученика требуется ждать появления печальной иудейской улыбки на устах прилежного учителя, погруженного в работу над собой, следствием которой станет производство ответа на вопрос, который ученик не только не задал, не задаст и не догадается задать, но собственно который не имеет отношения ни к чему и является таким же излишним как жизнь. Ждать милостей от природы нельзя. Любой учитель, который говорит притчами, является природой и его надлежит перевести в рамки, выпрямить, залить асфальтобетоном.
Каббалистические круги! Что это за круги? Мы видели все круги мира, потому что живем достаточно долго для того, чтобы, раз в столетие сходя вниз, успеть увидеть все и все исправить. Мы сидим на вершине горы в горящих на солнце чудовищных доспехах. Никто не видел нас без доспехов, потому что если мир увидит лицо и исчезнет, наша работа окажется завершенной. Мы распаиваем доспехи. Мы хотим стать беззащитными и уйти с горы в никуда. Мы приобретаем рабов, которые год за годом распаивают по десяткам морских лье швов на наших доспехах. Работа не останавливается ни на одно мгновение.
Мы все видим и обо всем знаем. В наших руках веера крыльев двух особых чудовищ, которые придут к тебе и ко мне, если вы скажете: «сейчас нам немедленно надлежит проснуться.» Ты я и, мы все услышим наш голос из выси и он покажется тебе и мне благодатным. Он научит истине, объясняя обратное. Мы увидим сквозь облака наше забрало и потрясемся до глубины наших душ. Мы поймем, что этого мира фактически уже нет, и умерли наши дети, дочери, распятые на копьях врага и друга, и дочери дочерей служат в борделях, подобострастно улыбаясь отребью, не видевшему тебя и меня. Мы почувствуем прямо сейчас вкус крови на ваших губах, потому что мы приносим кровь в каждый дом, где ты и я задаем себе вопрос, который тебе и мне непонятен. Мы держим на ладоне десять акциденций и читаем на них лучше, чем десять тысяч читают Книгу. Ты и я, мы не знаем значения этих слов, потому что мы пишем по десяти акциденциям пальцев лучше, чем десять тысяч выписывают свою подпись на чеке, по которому получают душу из подержанья.
Каждое наше слово является ложью, потому что в нем нет ничего, кроме правды, которую мы знаем лучше, чем десять тысяч пальцев знают лак на своих ногтях. Нам не нужно рассматривать десять акциденций, потому что они служат поддержкою для субстанциональной чаши, держимой нашими дланями. Но то, что мы держим, далеко от того, чтобы быть поднесенным к нашим губам. Ибо вся кровь наша и она от нас.
Мы видели пьющих утреннюю кровь с розовых пальцев Авроры и слышали звуки несомых на колеснице заходящего солнца. Когда черный петух кричал один раз, мы шли к вам с севера, когда он кричал два раза, мы собирали вас на востоке, когда он кричал три раза, мы манили вас на юг, когда четыре, ваша жизнь завершалась.
О слышащие эти слова, мои дети, вы содрогаетесь от неизвестного чувства, но вы не видите свойств этих слов - потому что их нет. Ваши губы припадают к чаше крови, и вы хотите стать кровью, а если в чаше был бы мед, то вы должны были бы захотеть стать медом. Жестоко наказан судом тот, кто хочет стать сахаром, кто обладает любовью к свойствам и мыслям, которые есть наихудшие из свойств. Незапятнанное Знание кипит в каждом, и многие заходятся в приступах рвоты - они не принимают чистоты.
Запятнанное знание коркой покрывает их лица и они улыбаются, глядя друг на друга, словно дети, увидевшие испачкавшегося, и притрагиваются ногтями, чтобы оторвать кусочек и, конечно-же, съесть. Они готовы слизывать запятнанное знание с лиц друг друга, давясь, и пренебрежительно бить палкою твою и мою дочь, работающую в их борделях во время, когда мира по сути дела уже нет.
Они пугаются грохотом пыльцы, упавшей с крыльев случайной бабочки, и почитают это как золото или драгоценные камни. Как глупые дети, они ловят бабочек и натирают ими свои лица, чтобы еще и посмеяться друг на друга, на запятнанное незнание, беснующееся в лицах их. Те бабочек мы наплевали для мира, мы начеканили крыльев золотой пыльцою, чтобы они сели на золотые цветы, и чтобы их съели золотые птицы с жарких деревьев, и подавились. О, они думают, что бабочка прилетела к ним от нас как ласковый подарок!
Передайте им, пусть они лучше пьют чай из лютика и насыщаются бешенным хлебом, чем им хотеть стать какой-нибудь росою!
Что за роса! Это моя младшая дочь плевалась спермиями от борделей их на круги их и поливала больной кровию своею поля их, ползая, раздираясь, по терниям, ходила она! Она ходила и истекала! А они хотят стать росою! Я потрясен! Я потрясен! То, что вы мне сообщили, потрясает меня! Наши слуги куют чугунную цепь, чтобы поймать на нее мою младшую дочь! Она сошла с ума от их выпадов! Она стала безумная! Из нее испарилась наша кровь! Отдайте нам ее и вы сможете еще жить!
Мы абсолютны, как может быть абсолютно то, что пред абсолютом. Чьи слова легко запомнить, а еще лучше съесть. Мы ударяем по горе и с нее летят камни, сметающие города. Это благие вести. Но что дочь! Они расчленили нашего сына! Они отрубили ему голову! Мы сообщали об этом, но они только бесились! Они размозжили ее и он унижался, выпрашивая другую! Он ждал много тысячелетий без головы! Но мы всепрощающи, и намекали, отдайте его обратно, и сможете еще жить. Они собирали его! Он был похож на мумию! Они его ели! Они хотели стать им! Отдайте же его прямо сейчас! Не становитесь ничем! Мы принесем вам кровь, кровь в каждый дом, к каждому из вас! Вам не надо ничем быть и каждый из вас не имеет тайны!
Но наша старшая дочь еще с нами. Она на горе. Сидит с нами. Не расчленена, ее не растлели. Не выбросили. И поэтому мы ничего за нее не обещаем.
Наши слова на этом завершены и писец поставит точку.

P. S. "Его" дочь - уже давно моя жена. Хорошо зная об этом, он в отместку сбивает меня с рабочего ритма и использует наши с "его" дочерью сильные высказывания в своих злобных речах.