В статье рассмотрены социальные характеристики нигилизма.
Автор последовательно пытается развернуть содержание нигилизма
как классического понятия, приводятся и толкования нигилизма.
Представлена панорама нигилизма. Содержание нигилизма
исторически трактовалось по-разному: в литературе по-своему, в
истории по-своему, в философии по-своему и т.д.
Источники
сообщают, что в публицистическом смысле понятие нигилизм (от
лат. niqil – ничто) впервые употребил
Н.И. Надеждин в статье “Сонмище нигилистов” в журнале
“Вестник Европы” в 1829 году. С помощью публицистического
жанра Надеждин попытался отразить новые литературные и
философские тенденции своего времени.
В дальнейшем идеи
нигилизма развиваются Д.И. Писаревым,
Н.Г. Чернышевским, И.С. Тургеневым и др., но
преимущественно в литературе, хотя с определенным философским
подтекстом.
Исследование условий формирования и эволюции
идей нигилизма на протяжении последних полтораста лет стало
важной научно-практической, социально-психологической и …
философской потребностью. Сегодня, по мнению некоторых ученых,
наступает время, когда уже впору создавать и философию
нигилизма со всеми познавательными и логическими
характеристиками. Идеологом нигилизма, как известно, был
Д.И. Писарев. Этот “коновод нигилистов” сформулировал
принципы “ultimatum” своего времени. “Аристократизм” духа его
критики подвергал абсолютному отрицанию любую “постепенность”,
любое “приспособленчество”, “соглашательство”: никакого
“революционного слова” – только
“дело” – вот альфа и омега революции как формы
“общечеловеческой солидарности”. Все это не укладывалось ни в
одну философскую систему его времени: “Я решительно не могу,
да и не хочу сделаться рабом какой бы то ни было
идеи…” – признавался он
Н.В. Шелгупову.
Конечно, из-за обилия предикатов и
множества парадигм не просматривается само определение
нигилизма. Но даже такие относительно верные попытки с самого
начала обнаружить сущность формирующегося понятия нигилизма
говорят о том, что оно обретает тенденцию стать категориальным
понятием.
История нигилизма вобрала в себя целую систему
социологических, политологических, философских и др. понятий,
содержание которых свидетельствует о том, что она обретала ту
или иную актуальность в зависимости от характера социального
времени и, прежде всего, политического строя. Изначальная
сложность этого содержания вовсе не говорит о том, что она
абсолютна в своей последней инстанции. Скорее, наоборот,
активный трансформационный динамизм социально-политических
метаморфоз, развернутых во времени, говорит об относительности
тех понятий, которые, так или иначе, формировали определенную
концептуальность нигилизма. Если при этом мы учтем то
положение, что следует брать во внимание зависимость
содержательности нигилизма от детерминирующего воздействия
субъективного фактора, социальное поведение которого, как,
впрочем, и другие формы его жизнедеятельности, отличаются
определенной непредсказуемостью, то нигилизм именно как
социокультурный феномен представляет не только определенную
сложность, но и определенную актуальность. Далеко не все
работы основоположников нигилизма имеют современное звучание.
Но заложенная ими “тайна” того феноменального в истории
просвещения явления, которое именуется нигилизмом, до сих пор
актуальна; она оказалась непреходящей.
С самого начала
развития нигилизма его представители скорее были общественными
деятелями, учеными, критиками, просветителями, но не
нигилистами в чистом виде. Тем не менее за их словами, за их
идеями стоял поступок, готовность пострадать за свои
убеждения. Все это оправдывалось апелляцией к народу.
“Феодализм упал, абсолютизм упал; упадет когда-нибудь и
тираническое государство капитала”, – прогнозировал Писарев.
Отметим, что в работах, авторы которых посвятили свои
исследования аспектам нигилизма, мы наблюдаем плюралистическую
мотивацию в его определении: историки видят в нем свое,
филологи – свое, психологи – свое,
культурологи – свое и т.д. Налицо отсутствие некоего
общего подхода, а именно философского, социокультурного,
обобщающего. Ярким свидетельством справедливости этого
утверждения является тот факт, что авторы (и сторонники)
конкретного определения нигилизма “останавливаются” лишь на
идентификации понятия “нигилизм” с тем конкретным социальным
или духовным содержанием, которое оно отражает.
“Вся наша
европейская культура, – писал
Фр. Ницше, – уже с давних пор движется в
какой-то пытке напряжения, растущей из столетия в столетие, и
как бы направляется к катастрофе: беспокойно, насильственно,
порывисто. Подобно потоку, стремящемуся к своему исходу, не
задумываясь, боясь задуматься”. Что же случилось с Европой?
Она поражена, по Ницше, заблуждением. Ее культура лишена
смысла. Надо искать другие ценности. Виновата в этом
“христианская моральная гипотеза”, которая в итоге стала
средством сохранения традиционных ценностей [3].
Другие,
дабы избежать трудностей в поисках общего понятия “нигилизм”,
впадают в чрезмерную идеологизацию участников нигилистического
движения. Наконец, одни считают нигилизм
социально-политическим, другие – интеллектуальным,
третьи – религиозным движением. “Если хочешь стать
философом – пиши романы”, – советовал
молодой А. Камю. Это совет филолога, а не философа. В первой
половине ХХ в. общественная жизнь Франции адекватно не
отражалась в философских произведениях. Но зато в литературе
она показала всю свою сложность и трагичность. Именно
литература и отражала своими средствами и способами философию
жизни. Одна из причин тому – филолог ближе оказался
к общественному настроению масс, их психологии. “Покинутость”,
“угроза смерти” нависли над человеческим существованием, и
“только крик” (как форма протеста) “побуждает жить”. Но как
“крик” превратить в “бунт разума” и не завершить его безумием?
Камю предлагает найти ответ на этот вопрос в пределах
дихотомии: “абсолютное отрицание” – “абсолютное
утверждение”.
Мы далеки от мысли считать такие подходы
абсолютно неверными. Нет. Мы только настаиваем на
относительности полученных при этом знаний. Абсолютный негатив
в нигилизме приобрел со временем статус устоявшейся традиции:
все о нигилизме, кроме обобщающего понятия о нем.
Волей-неволей при этом упускается из виду именно
социально-философское содержание феномена “нигилизм”, что само
по себе оказывается в итоге фактором, препятствующим
стремленению иметь в социальной науке завершенную
дефиницию.
“Нигилизм” не существует сам по себе вне
соотношения с другими понятиями науки об обществе. В
частности, в философии и психологии его представляют как некую
парную категорию с “пессимизмом”. И хотя эта “парность”
оказывается не абсолютной, тем не менее такое соседство
несколько обедняет нигилизм из-за чрезмерного “заземления” его
на носителя пессимизма – субъекта. Карл Ясперс
пишет: “Не находя опоры ни в прежних, ни в нынешних
поколениях, оторванный от традиций действительной жизни,
человек… не может в качестве члена сообщества быть возможным
завершителем некоего пути”. Ибо ему “угрожает случайность”.
Возникает угроза исчезновения “содержательности” разных форм
деятельности человека. Но в философии – самом важном
виде деятельности – существует опасность
исчезновения “традиции веры”.
Практика современного
просвещения убеждает нас в том, что гуманитарные науки в
современных (увы, пока околорыночных) условиях представляют
актуальную проблему. Мы уверены в том, что современному
человеку нужны не только эмпирические знания в деле
установления и утверждения общественно-политической
стабильности в стране, но и традиционные (классические!), дабы
он имел возможность провести исторические параллели, аналоги,
сравнения – все то, без чего само просвещение
невозможно. Добиться этого невозможно без исследования
механизма философского анализа социокультурных феноменов,
одним из которых является нигилизм. Сделаем
уточнение:
- завершенная и концептуальная
разработанность проблемы нигилизма как социокультурного
феномена возможна именно тогда, когда исследованы его
конкретные проявления. Отсюда известная диалектика: полученное
знание соотносится как абстрактное и конкретное;
-
потребности современного гуманитарного просвещения (мы имеем в
виду, прежде всего, преподавание учебных дисциплин
политологии, социологии, психологии, философии и др.)
опережает возможности разработки и получения научных обобщений
для указанной практики именно в плане структурных составляющих
отдельных наук. Это создает определенное и объективное
противоречие. Но как раз оно-то и актуализирует как первое,
так и второе. Следовательно, желание заняться нашей проблемой
отнюдь не досужее решение, а озадачено объективными
обстоятельствами состояния ее.
Проблема нигилизма настолько тесно переплетена с
общенаучными, философскими, культурологическими и т.п.
запросами, что само понятие “нигилизм” в итоге обрело статус
категориальности в теории познания социоявлений. Наблюдая
эволюцию этой категории, приходится иметь дело с большим
количеством исследовательских факторов, интереснейших гипотез,
теоретических разработок и идей. Существующие как
исследовательские реалии, как фактологическая данность, они
нуждаются в обобщенной оценке, раскрытии их содержания не со
стороны разрозненности системы парадигм мышления, а со стороны
того, что в них есть непреходящего, общего и... всеобщего. И
это делает наше исследование актуальным уже в рамках
современной истории. А она полностью подтверждает
необходимость исследования “международного” нигилизма. Европа
сегодня не та, что была раньше. Вглядываясь в мутные очертания
ее состояния, можно довольно определенно разглядеть признаки
нигилистического заболевания человека. Западный тип
цивилизации явно выработал свой интеллектуальный ресурс, ибо
общественно-политическая система, построенная на эгоистическом
потреблении всех видов богатств за счет других, исчерпала
себя. И, пожалуй, первая причина
этого – противоречия, связанные с проблемой
выживания всего человечества. Это хорошо видят ученые, но не
видят бизнесмены и политики славянского мира (Украина и
Россия, прежде всего).
В начале 60-х годов Европа выдвинула
внешне довольно привлекательный лозунг: “общество
потребления”. Очень быстро он стал эталоном благополучия для
большинства стран мира. Однако этот оптимизм исторически был
обречен. Ибо, конструируя “общество потребления”, его авторы
меньше всего были озабочены проблемами всего человечества. Они
были классическими прагматиками, служившими своим и только
своим народам. Внешне это убеждает. Однако Европа не закрыта
за семью печатями. Она должна была подчиняться и подчинялась
международным объективным экономическим (и не только!) законам
развития. Поэтому европейцу внушалось следующее:
а) страны
“третьего мира” следует “удерживать” в таком состоянии, дабы
они не могли достичь в своем развитии уровня западных стран;
б) с другой стороны, фактическое такое их состояние должно
быть стабильным. Это позволит выполнять навязанные Западом
условия бытия (т.е. на уровне идеологии) – это
значит формулировать в сознании людей “третьего мира”
философию выживания.
И это довольно давно характеризирует
современную Европу. Но самое значительное то, что она имеет на
сегодня все признаки старения; былая ее привлекательность
уходит в Лету. Это дает право ученым делать прогнозы, что
европейская цивилизация и мир в целом находятся в конце
определенного цикла развития: экология, новые болезни, войны и
конфликты, падение именно европейской (классической) культуры,
аморализм, падение СССР, прогресс исламизма и т.д. и
т.д. – все это свидетельствует не только о
надвигающейся беде, но и о кризисе мира в целом, именно как
мира капитализма. Следовательно, его ждет в той или иной форме
судьба СССР.
Есть и другая опасность. Не сменятся ли
идеологические, экономические и культурные несоответствия
стран и континентов религиозными войнами, т.е., что бы ни
говорили политики и дипломаты, международная реальность
такова, что, хотя довод силы преобладает, моральная оценка
рано или поздно убеждает людей в том, что нигилистическая или
пессимистическая реакция имеют не случайные основания.
Славянским народам либерально-западническая идеология как была
чужда, так чуждой и осталась. Более того, применительно к
народам вчерашнего СССР, она оказалась страшной разрушительной
силой. Невнятная, противоречивая и неискренняя, она для славян
не стала идеологией. Несмотря на апофеоз риторических
восклицаний, не породила прилив энергии созидания. Пока ее
признак – это признак разрушения. Ницше прав: не
вокруг творцов нового шума, вокруг творцов новых ценностей
вращается мир.
Сила идей неизмеримо возрастает именно во
времена социальных потрясений, когда дают о себе знать
безверие и непредсказуемость. Увы! именно они формируют эпоху,
в которой народ теряет чувство собственного достоинства и
общей цели, не видит смысла жизни и государства. Тогда
оправдываются слова из Евангелия от Матфея: всякое царство,
разделившееся само по себе, опустеет.
Как и другие
категории социальной науки, нигилизм является своеобразной
формой восприятия социальной действительности, но со стороны
ее негативных (отрицательных) проявлений; там, где человек не
примиряется со своим уделом, где его сознание не соотносится с
универсальным, где принцип “Или-Или” (Enter-Eller) не
срабатывает и где, говоря словами Гегеля, “паралич мысли”
налицо, там есть условия для нигилизма, там место “бунтующего
человека”. Следовательно, наша работа – не
“запоздалый труд” (Spat-wеrk).
Нигилизм, как и
любое социально-политическое явление, имеет свою историю.
Логика развертывания этого феномена свидетельствует о том, что
в чисто психологическом плане в нигилизм включают лишь
негативное содержание: нигилист-де в своей деятельности
априори противопоставляет свою деятельность устоявшимся
законам, традициям и обычаям. Однако более пристальное
внимание к нигилизму дает основание говорить о том, что в
своем историческом развитии он явно тяготеет к гуманистическим
идеалам. И выясняется, что наличие разных объяснений его
говорит не столько о слабости аргументаций исследователей
этого феномена, сколько о необходимости заниматься им.
Различные плюралистические тенденции и направления в
интерпретации нигилизма – все это суть
объективные признаки нигилизма как концептуального понятия.
Другое дело, какие из этих признаков определяют, а какие лишь
сопровождают самое исследование его. Вне социальности
нигилизма определить это невозможно. Но именно с учетом этой
социальности и возможно говорить об относительном
отождествлении и того, и другого. Уточним, где это
возможно.
Представители социальных наук находят в истории
нигилизма такие специфические измерения, которые отражают его
содержание по принципу наименьшего объема и наибольшей
абстрактности его. По нашему глубокому убеждению, решающая
исследовательская операция как в определении нигилизма именно
как социокультурного феномена, так и в раскрытии и претворении
в действительность его возможностей мыслимо только с позиции
философии с учетом единства гносеологических, методологических
и аксиологических функций самого этого
понятия – нигилизма. И если мы говорим и будем
говорить о теории, то только о теории объекта нашего познания.
Взятая в плане “вторжения” нигилизма в жизнь человека и
общества исключительно объемна, сложна и противоречива. И тем
не менее, можно было бы не ставить вопрос о феномене нигилизма
как актуальном, если бы сама эволюция его не побуждала к
поиску доказательств, что и через нигилизм при определенных
объективных и субъективных предпосылках человек
социализируется, становится общественно значимым.
ЛИТЕРАТУРА
1. Шелгунов Н.В.
Сочинения. – СПб., 1895. – С. 686-687.
2.
Писарев Д.И. Соч.: В 4 т. – М.,
1956. – Т.3. – С. 278.
3. Ницше Ф. Воля к власти.
Посмертные афоризмы. – Минск, 1999. – С.
33.
4. Камю А. Бунтующий человек. Философия, политика,
искусство. – М.: Изд-во полит. лит., 1990. – С.
156.
5. Ясперс К. Смысл и назначение
истории. – М.: Изд-во полит. лит., 1991. – С.
366.