Наследники КГБ в "деле Алины Витухновской"

      Статья также была опубликована в N 4091 газеты "Русская мысль" под заголовком ""Концептуальная акция" КГБ-ФСБ: 22-летняя поэтесса Алина Витухновская в Бутырской тюрьме" (изменения по сравнению со статьей в "Известиях" выделены курсивом) и включена в состав сборника "Дело Алины Витухновской".

    В Москве в учреждении ИЗ-48/2 ГУВД (Бутырская тюрьма) по обвинению в хранении и сбыте наркотиков вот уже одиннадцать месяцев содержится Алина Витухновская. Сам по себе этот факт вряд ли привлек бы пристальное внимание общественности, если бы не ряд обстоятельств. Первое: Алина Витухновскоя, по признанию многих ценителей поэзии, -- человек гениально одаренный, один из самых заметных стихотворцев российской "новой волны". Второе: с момента ареста и по сей день (а уже начался суд и прошло четыре его заседания), обвиняемая решительно отвергает все предъявленные ей обвинения. Третье: хотя даже самое беглое знакомство с текстом обвинительного заключения вызывает оторопь (настолько обвинение грубо "сшито" следствием), суд странным образом игнорирует все ходатайства защиты и не только не считает нужным прекратить дело (или отправить его на доследование), но и отказывается изменить меру пресечения и хотя бы до приговора выпустить подсудимую из тюрьмы под подписку о невыезде...

    АРЕСТ

    А начиналось это дело так: 16 октября 1994 года, возвращаясь одна поздно вечером домой с концерта неких рок-музыкантов, Алина была встречена в подъезде своего дома милицейской "группой захвата" (человек десять-двенадцать оперативников в штатском). Ее повели наверх, к ней домой. Начали обыск и быстренько нашли, что найти хотели, -- два пузырька с наркотиками.
    Алина потребовала дать ей возможность пригласить адвоката, но к телефону ее не пустили. По окончании обыска ее повели в ближайшее отделение милиции. Здесь два молодых парня, которых она никогда в глаза не видела, заявили, что этим вечером на станции метро "Речной вокзал" именно у нее купили четыре дозы фенциклидина, более известного как ЛСД. Сделавших свое дело молодых людей тут же отпустили по домам, а Алину увезли в Бутырскую тюрьму, где она находится и по сей день. Ей вменяют хранение и сбыт наркотических средств и нарушение федерального закона, запрещающего использование иностранной валюты в качестве средства платежа.
    Несуразностей в этом деле не счесть, но первая и главная -- вот оно: в деле упомянуты три лица и всего один эпизод -- купля-продажа пузырька с фенциклидином на станции метро "Речной вокзал", один только этот эпизод... НО СЛЕДСТВИЕ ДЛИТСЯ ПОЛГОДА! Что же они расследуют? Ничего, решительно ничего не прибавилось к материалам следствия за эти полгода: при поступлении дела в суд оказалось, что все обвинение полностью так и построено на показаниях двух наркоманов и на факте обретения следствием двух пузырьков в комнате Алины. Все! Полгода следствия, и потом еще почти полгода тянется процедура: дело передается в суд, потом суд все откладывается, потом начинается, прерывается... А Алина Витухновская все сидит в Бутырке.
    Абсурдность показаний двух наркоманов даже и неспециалисту очевидна сразу: они признают, что никогда прежде не видели Витухновскую, у них нет общих знакомых, они с ней никак не договаривались о встрече... И вдруг в толпе в час пик каким-то непостижимым образом узнают в ней нужного человека, которому платят рубли и доллары и получают четыре порции фенциклидина (ЛСД). В нарушение всех норм уголовного процесса опознание подозреваемой не проводится, то есть не проводится процедура, при которой для опознания обязательно предъявляется несколько лиц одного пола и возраста, и свидетель указывает на одно из них. Витухновскую просто предъявляют наркоманам: пожалуйста, вот она. Но и при этом в своих последующих показаниях парни постоянно путаются: один утверждает, что девушка была в джинсах, другой -- что в черно-белых брюках с узорами; оба говорят, что видели ее выходящей из поездо метро, хотя Алина, действительно бывшая на станции "Речной вокзал" по пути на концерт, спустилась сюда с улицы. Мало того, оказывается, что в момент задержания и позже, в момент опознания Витухновской, оба покупателя ЛСД находились в состоянии наркотического опьянения (к делу приобщены материалы соответствующего мед. освидетельствования и даже два шприца с остатками наркотика).
    У защиты -- несколько свидетелей, бывших вместе с Алиной на станции метро "Речной вокзал" -- по пути на концерт рок-группы. Не есть ли это алиби?.. У защиты в руках -- многочисленные факты того, как при добыче доказательств следствие постоянно нарушало существующие юридические нормы. Не есть ли это достаточное и законное основание суду отвергнуть доводы обвинения? Дело явно разваливается... Но нет, суд назначается, откладывается, вновь назначается, наконец начинается и... вновь откладывается. А Витухновская, словно кем-то давно приговорена, вот уже одиннадцать месяцев в Бутырке. И конца не видать.
    Публикации о деле Алины Витухновской неоднократно появляются в "Комсомольской правде" (обозреватель газеты О. Кучкина первая, еще весной, попыталась встревожить общественность судьбой поэта), с ходатайством изменить Алине меру пресечения выступает Русский "ПЕН-Центр" (и назначает в суд четырех общественных защитников -- известных писателей и поэтов А. Битова, А. Ваксберга, Ю. Мориц, А. Ткаченко), к суду обращается поэт А. Вознесенский, "Литературная газета" публикует тонкий и глубокий разбор обстоятельств дела (А. Ваксберг), Российское телевидение предъявляет дело самой широкой общественности: в программе новостей идет репортаж о процессе и о пресс-конференции, проведенной "ПЕН-Центром"... И -- ничего! АЛИНА ПРОДОЛЖАЕТ НАХОДИТЬСЯ В ТЮРЬМЕ.
    И все знают, почему. Или по крайней мере все знают, по чьей воле: на третий день судебного процесса, когда всем присутствовавшим стало ясно, что конструкции обвинения рассыпаются как карточный домик, в зале суда появляется начальник отдела Федеральной службы безопасности (бывшее КГБ) по борьбе с наркотиками полковник Д. Воронков.

    ОГОВОР

    По приглашению какой стороны процесса полковник явился в суд, остается тайной. Он возник, как "бог из машины", и сразу все и всех расставил по местам. Он произнес прочувствованную речь о глобальной опасности наркобизнеса. Он изобразил опутавшую шар земной гигантскую сеть преступных продавцов наркотиков, ворочающих миллиардами долларов, и представил нашу подсудимую как важный узел в этой сети. Оказывается, его служба взяла Алину "в разработку" задолго до ареста. В деле имеется целый ворох записей подслушанных телефонных разговоров.
    Оказывается, служба наружного наблюдения "вела" Алину в день ареста от дома до метро "Речной вокзал", и следила за ней на станции метро, и проводила от метро до клуба "Не бей копытом", где проходил рок-концерт, и потом -- до дома, до подъезда, где Алина и была арестована. Полковник не представляет никаких доказательств, но просит суд поверить ему на слово, что подсудимая всюду торговала наркотиками...
    Может ли суд кому бы то ни было поверить на слово -- без доказательств, без свидетельских показаний, полученных с полным соблюдением уголовно-процессуальных норм? Даже вопрос так ставить, кажется, дико. Разве не такого рода бездоказательные обвинения квалифицируются в уголовном праве как оговор? Может ли суд поверить оговору? Но суд верит! По крайней мере ведущая процесс женщина-судья (Аринкина Н. Л.) не высказывает никакого недоумения и не задает полковнику никаких вопросов. Напротив, когда недоумение пытается высказать защита, судья поддерживает оговор и в резкой форме втолковывает, что речь идет о сохранении секретов оперативной работы. Мол, доказательства есть... но все они -- оперативные секреты, суду недоступные... Господи, да ради Бога! Держите их, эти свои секреты при себе... Но тогда немедленно закройте дело и освободите Алину Витухновскую! Потому что в материалах дела нет ничего, что служило бы основанием для придания ее суду. Ничего решительно!
    Надо понимать так, что "самый-самый" секрет заключается в том, что агенты ФСБ широко внедрены в среду наркоманов и торговцев наркотиками. Если то или иное доказательство добыто с помощью такого агента, то на судебном процессе его приходится рассекречивать. Возникает опасность вместе с ним невольно рассекретить целую цепочку хорошо организованной агентуры. Мало того, рассекреченный агент в суде выступает как свидетель, и его показания так же точно должны соответствовать всем процессуальным нормам, как и показания любого другого свидетеля... И оказывается, суд может посочувстовать всем этим трудностям спецслужб и якобы ради сохранения их агентурной сети пойти на снисхождение к ним.
    Похоже, именно на соучастие суда и рассчитывали люди ФСБ, когда затевали дело Алины Витухновской, целиком и полностью основанное на оговоре и грубом нарушении уголовно-процессуальных норм. Процесс прерван (а значит, еще затянут) для того, чтобы провести экспертизу предоставленных ФСБ записей подслушанных телефонных разговоров. Если не проявлять специального сочувствия к таинственным проблемам ФСБ, то надо сразу признать, что записи эти, во-первых, не имеют никакого отношения к делу (если суд -- не соучастник ФСБ), а во-вторых, вообще произведены без необходимого в таких случаях обоснованного решения суда... Но Алина между тем продолжает сидеть в тюрьме, и теперь мы знаем, кем она была изначально приговорена к этому уже состоявшемуся почти годичному заключению.

    "РАЗРАБОТКА"

    Однако, приблизившись к пониманию, по чьей воле и как Алина Витухновская оказалась в тюрьме, мы все еще не нашли ответа на главный вопрос: почему это случилось? С какой целью за нее взялось ФСК-ФСБ? Мысль об этом не оставляет и саму Алину. К ней она неоднократно возвращается в своих записках, которые вела с момента ареста и которые огласила в суде.
    Молодая красавица, прекрасный поэт, незаурядная личность, Алина не может не быть естественным центром притяжения для некоей современной молодежной "тусовки". Не знаю, баловалась ли она сама когда-нибудь наркотиками, но понимание проблем, связанных с распространением наркотиков, даже тонкое понимание самой "философии наркомании" она прекрасно продемонстрировала в статье "Кислота спасет мир?", опубликованной в N8 журнала "Новое время" за 1994 год. В статье среди прочего говорится о некоем молодом химике по имени Юра, который, будучи одержим идеей "психоделической революции", будто бы научился изготовлять ЛСД в домашних условиях. В какой-то момент Алина по наивности подумала, что ее преследователи также по наивности заинтересованы этим персонажем. И ведь задавали же ей вопросы о нем как бы всерьез.
    Но вскоре суть дела проявилась вполне. Цитируем записки Алины:
    "Когдо они приходили ко мне в тюрьму, они постоянно делали упор на то, что весь процесс управляется ими от начала и до конца, что судьи, прокуроры, вся эта система -- полностью подвластная им структура.
    На мои сомнения по этому поводу они уточняли: любой судья, прокурор, следователь и иные представители этой власти в наше рыночное время не живут на зарплату, что естественно. Это обстоятельство заставляет их искать иные пути выживания: взятки, создание (либо управление через подставных лиц) коммерческих структур, активное невмешательство в деятельность подведомственных организаций, так называемая тайная крыша для заинтересованных и платежеспособных структур (в основном преступного мира).
    На конкретных примерах (я сейчас не помню детально названия и имена) они мне достаточно убедительно доказали свою безграничную власть. На мои вопросы о практическом механизме давления на представителей правоохронительных органов эти двое из ФСК сначала от всей души посмеялись, а потом популярно объяснили: необходимо конкретного представителя "разработать" (в их понятии), поймать их (или его) на конкретном незаконном деянии, на отдельной беседе обрисовать мрачные перспективы в случае огласки (или, по их терминологии, "реализации") -- и после этого данный индивидуум весь в поту и в страшном волнении готов на все, лишь бы мы (т.е. ФСК) не губили его. После по отношению к этому "деятелю" необходимо применять подчеркнутое "милосердие" и в дальнейшем при возникновении необходимости, этот человек с большим усердием и рвением будет отрабатывать былое "милосердие". Этот человек всю жизнь будет находиться под прессом всемогущего "компромата" (по их терминологии -- компра).
    Когда эти двое "милосердно" уговаривали дать им любую информацию о злоупотребляющих наркотиками детях влиятельных лиц -- политических деятелей, финансистов, людях искусства, богемы, так называемого "высшего света", я долго не могла понять, зачем все это. Они уже привычно посмеялись и буквально говорили следующее: "Подобного рода информация -- всегда готовая бомба для уничтожения или устранения любого папы или мамы посредством компромата на их детей...". "Ведь скоро выборы", -- твердили они и удивлялись моему непониманию таких элементарных вещей.
    Выходит, арест и предание Алины суду есть форма ее "разработки"? Они хотели перевести ее в разряд своих "оперативных тайн". Да на этот раз не вышло.

    Реальность опасности дает нам основание говорить о деле А. Витухновской как о деле политическом.
   
    А между тем Алина Витухновская продолжает находиться в тюрьме. Ее отец еще весной обращался к прокурору с жалобой, что Алина находится в невыносимых условиях. И все же Алине, несмотря но физические муки и мучительное чувство одиночества, в конце концов удается сохранить и трезвость ума, и нравственную неколебимость. "В моем положении спасать "собственную шкуру" было бы слишком типично, слишком по-человечески." [Как и свойственно большому художнику, она понимает свою жизнь как единый артефакт.]
    В своем обращении для прессы, переданном на волю, она пишет: "Меня интересует эстетическая сторона дела. Мной было придумана концептуальная акция, то есть все мое пребывание здесь -- это своеобразное произведение искусства. И как произведение искусства это должно выглядеть соответственно. Я полностью дискредитирую себя в глазах общества и, главное -- в своих собственных глазах, если поведу себя как обычный человек". Впрочем, о том, что и со стороны ФСБ-ФСК-КГБ ее арест -- тоже своего рода "концептуальная акция", она прекрасно знает. Концепция на концепцию -- какая победит?